Б.Г.Бобылев, Орел
Александр Семенович Шишков — государственный деятель, писатель и лексикограф, министр народного просвещения, президент Российской Академии, адмирал (1754-1841).
Его труды на пользу Отечества исключительно разнообразны и плодотворны. Первая половина жизни Шишкова в большей мере была посвящена военно-морской службе. В 1771 году он окончил Морской кадетский корпус, затем служил во флоте в Архангельске. В составе военно-морской экспедиции А.С. Шишков совершил исполненный опасностей переход из Кронштадта через Средиземное море и Дарданеллы в Черное море. Он преподавал тактику в Морском кадетском корпусе, перевел с французского труд Ромма «Морское искусство» и составил «Треязычный морской словарь на Английском, Французском и Российском языках в трех частях» — первый словарь, где была собрана и переведена специальная терминология. Тогда же, в 1780-х годах, он составил «Детскую библиотеку», куда вошли и его переводы с немецкого, и собственные стихи и рассказы самого Шишкова. «Детская библиотека» получила в свое время самое высокое признание, какое могут получать стихи; многие стихотворения Шишкова стали безымянными, их переписывали и заучивали наизусть. В 1790 году, во время войны со Швецией, Шишков командовал фрегатом «Николай» и был награжден золотым оружием с надписью «За храбрость».
В то же время Шишков играл значительную роль в составлении и редактировании первого издания «Словаря Академии Российской». В ознаменование выдающихся научных и литературных заслуг Александр Семенович был избран членом Российской Академии. Он получил звание вице-адмирала и вошел в состав адмиралтейской коллегии, но вскоре оказался в опале. В 1802 году А.С. Шишков подал в отставку и целиком отдал свои силы литературным и научным занятиям.
Вскоре вышла в свет его книга «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка». С тревогой смотрели тогда многие русские люди на распространявшееся в высшем свете презрение ко всему отечественному, на стремление бездумно перенимать иностранный образ быта. Дети дворян того времени плохо знали по-русски и, достигнув совершеннолетия, не то, чтобы читать,— с трудом разговаривали. А когда начинали говорить и писать по-русски, исконно употреблявшиеся слова заменяли кальками — буквальными переводами с французского. Одновременно с распространением этого языка Россия оказалась наводнена и развращающими идеями — во всеуслышание восхвалялись лживость, неправедная торговля, цинизм и др. Сами европейцы, побывавшие в то время в России, смотрели на такое духовное вырождение высших классов с удивлением. Вот что писала англичанка М. Уилмот, посетившая Санкт-Петербург и Москву в 1805 году: «Русские переносят вас во Францию, не осознавая нимало, сколь это унизительно для их страны и для них самих; национальная музыка, национальные танцы и отечественный язык — все это упало и в употреблении только между крепостными».
Обо всем этом открыто и резко заговорил Александр Семенович Шишков в своем «Рассуждении о старом и новом слоге российского языка». Язык рассматривался им как основа народного бытия. И ломка языка неизбежно оборачивалась ломкой всего - быта, народных устоев, государственности. «Кому приходило в голову, — писал Шишков, — с плодоносной земли благоустроенный дом свой переносить на бесплодную болотистую почву?» Уж если русские люди действительно верят в «превосходство новейшего времени французов», то, наверное, «надлежало бы взять их за образец в том, чтобы подобно им трудиться в создании своего красноречия и словесности, а не в том, чтобы найденные ими в их языке нимало не сродные красоты перетаскивать в свой язык». Шишков призывал искать истоки литературного языка и словесности в собственной многовековой культуре. Заимствование слов из другого языка, по его мнению, вело к отказу от собственного взгляда на вещи, к подчинению своего образа мысли чужому.
Шишков не соглашался с утверждениями тех, кто считал, что буквальные переводы с французского языка сделаны потому, что в русском нет слов, обозначающих соответствующие понятия. Но мало ли, спрашивал он, в нашем языке таких названий, которых французы точно выразить не могут? Милая, гнусный, погода, пожалуй, благоутробие, чадолюбие и множество сему подобных, коим на французском языке, конечно, нет равносильных; но меньше ли чрез то писатели их знамениты? Должны ли слуху нашему быть дики прямые и коренные наши названия, таковые, как: любомудрие, умоделие, багряница, вожделение, велелепие и прочие? Чем меньше мы их употреблять станем, писал А.С. Шишков, тем беднее будет становиться язык наш и тем более возрастать невежество наше. Такова главная мысль «Рассуждения о старом и новом слоге».
Труд Шишкова вызвал резкую отрицательную реакцию «западников» того времени, однако он стал основой для формирования целого направления в русской словесности, последователи которого впоследствии были названы «архаистами». С этим направлением связаны не только имена писателей старшего поколения — таких, как Г. Р. Державин, И.А. Крылов, И.И. Дмитриев, но и творчество так называемых «младоархаистов» — А.С. Грибоедова, Н.И. Гнедича, П.А. Катенина. Главной и по достоинству до сих пор недооцененной заслугой Шишкова стало сохранение церковнославянского наследия в составе русского литературного языка. А.С. Пушкин, которого называют основоположником современного русского языка, в юности с азартом участвовал в литературной полемике против Шишкова на стороне его противников-карамзинистов. Однако в зрелые годы он во многом пересмотрел свою позицию и сделал очень много для утверждения церковнославянской стихии в качестве одной из основ языка художественной литературы и, опосредованно, русского литературного языка. Сам Шишков высоко ценил Пушкина за особенную чистоту языка и всегдашнюю ясность. По предложению адмирала Пушкин был избран в действительные члены Российской Академии.
В 1811 году А.С. Шишков опубликовал свое знаменитое «Рассуждение о любви к отечеству».
«Человек, почитающий себя гражданином света, — писал он,— то есть не принадлежащим ни к какому народу, делает то же, как бы он не признавал у себя ни отца, ни матери, ни роду, ни племени. Он, исторгаясь из рода людей, причисляет сам себя к роду животных. Какой изверг не любит матери своей? Но Отечество не меньше ли нам, чем мать? Отвращение от сей противоестественной мысли так велико, что, какую бы ни положили мы в человеке худую нравственность и бесстыдство; хотя бы и представили себе, что может найтися такой, который в развращенной душе своей действительно питает ненависть к Отечеству своему, однако и тот постыдился бы всенародно и громогласно в том признаться. Да как же и не постыдиться? Все веки, все народы, земля и небеса возопияли бы против него: один ад стал бы ему рукоплескать». Эти и подобные строки писались непосредственно перед войной 1812 года, находили отклик в душе русских людей, готовили идейную почву для сопротивления чужеземному нашествию и для победы над страшным по своей силе врагом. Александр Семенович Шишков как никто другой сумел почувствовать и распознать сущность заговора, сложившегося против России.
О существовании такого заговора свидетельствовал маркиз А. де Кюстин, которого трудно заподозрить в каких-либо симпатиях к нашей стране:
«Перманентный заговор против России ведет свое начало от эпохи Наполеона. Прозорливый итальянец (так Кюстин называл Бонапарта) видел опасность, грозящую революционной Европе со стороны растущей мощи русского колосса, и, желая ослабить страшного врага, он прибегнул к силе идей. Воспользовавшись своей дружбой с императором Александром и врожденной склонностью последнего к либеральным установлениям, он послал в Петербург под предлогом желания помочь осуществлению планов молодого монарха целую плеяду политических работников — нечто вроде переодетой армии, которая должна была тайком расчистить путь для солдат. Эти искусные интриганы получили задание втереться в администрацию, завладеть в первую очередь народным образованием и заронить в умы молодежи идеи, противные политическому символу веры страны. Таким образом великий полководец, наследник французской революции и враг свободы всего мира, посеял в России семена раздора и сомнений...»
В 1812 году А.С. Шишков сменил на посту государственного секретаря М.М. Сперанского. По поручению Александра I Шишков писал правительственные манифесты, приказы по армиям, рескрипты. Обращаясь к православному сердцу России, он вскрывал духовную суть происходящих событий. Один из наиболее ярких примеров находим в тексте манифеста от 25 декабря 1812 года: «Итак, да познаем в великом деле сем Промысл Божий. Повергнемся пред святым Его Престолом и, видя ясно руку Его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и кичения о победах наших научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смиренными законов и воли Его исполнителями, непохожими на сих отпадших от веры осквернителей храмов Божиих, врагов наших, которых тела в несметном количестве валяются пищею псам и вранам».
В данном случае Шишков следовал традициям русского военного красноречия, для которого православная вера, упование на Промысл Божий всегда было основой чувства любви к Отечеству. По мысли Шишкова, в основе патриотизма лежит не абстрактная идея, но живое разумно-сердечное чувство связи с отчим домом, отчизной. Потеря земной отчизны может привести к утрате Отчизны небесной. И наоборот.
«Человеческая душа, — писал Шишков,— не делается вдруг злою и безбожною; она становится таковою мало помалу, от примеров, от соблазнов, от общего и долговременно развивающегося яда безверия и развращения». Кто же виноват во всем этом? Французы ли? «Взгляни на адские изринутые в книгах их лжемудрования, да распутство жизни... на кровь, политую ими в своей и чужих землях: слыхано ли когда, чтоб столетние старцы и не рожденные еще младенцы осуждались на казнь и мучение?» Виновны ли французы? Да, виновны, но ведь и они жертвы, и жертвы первые. Их страна, по сути, была уничтожена первой, и на развалины ее взошел корсиканец, человек ниоткуда. А потому не с французским народом сражается русское воинство, но с мировым злом, поразившим сначала Францию, потом Европу, а теперь бросившимся на Россию.
Шишков считал, что первое, пусть малое дело, от которого далее пойдет возрождение народного духа, состоит в ограничении мнимых потребностей. «Враг рода человеческого и люди, сознательно и бессознательно служащие ему, раздувают, словно мыльные пузыри, вожделения наши к роскоши, к стяжанию, к обладанию все большим количеством вещей. Идея вольности, овладевшая французами, делает людей необузданными в стяжании и разврате, научает не ставить человеческую жизнь ни во что. Сколько россиян уже стали рабами этой идеи? Начало выздоровления, ведь лишение богатств поправится умеренностью роскоши, вознаградится трудолюбием и сторицею со временем умножится; но повреждение нравов, зараза неверия и злочестия погубили бы нас невозвратно».
В 1813 году Шишков был назначен президентом Российской Академии, он принял активное участие в работе над вторым изданием «Словаря Академии Российской». Главным делом в это время для него становится «корнесловие» — написание работ об этимологии, о природе и происхождении языка, его словарного фонда. С точки зрения Шишкова, задача словаря состояла не в том, чтобы показать, что именно слова означают, но в том, чтобы сделать явной ту невидимую высшую реальность, которую они знаменуют.
Вера в единство мира, сотворенного Богом, вдохновляла А.С. Шишкова в его изысканиях по корнесловию. Чтобы понять, откуда пошли языки, надо найти и те первые слова, которые произносили первые люди. Ведь первоначальное и утерянное предназначение Адама, способность, дарованная ему Богом — давать имена предметам созданного мира не по внешним их признакам, а по их сути, которая была открыта человеку до грехопадения. Шишков исходит из представлений о единстве мира. Вот о чем думает Шишков, вот чему отдает он свои силы, свою душу.
При всем различии языков есть в них нечто общее. И что особенно волнует Шишкова — в словах, обозначающих самые главные, близкие и родные человеку понятия — об отце, матери, братьях и сестрах или о стихиях мира — о небе и земле, солнце и воде, свете и тьме, о временах года...
Творческое наследие Шишкова в течение двух столетий является ареной войны идей. Мысли адмирала положили начало идеологии русского консерватизма, способствовали формированию движения славянофилов, оказали значительное влияние на К.Н. Леонтьева, Ф.М. Достоевского, Л.А. Тихомирова и др. В последние десятилетия появляются яркие, значительные статьи и книги, посвященные Александру Семеновичу Шишкову.
В настоящее время уроки Александра Семеновича Шишкова, раскрывшего глубинную генетическую связь русского патриотизма с православными корнями, приобретают для нас особенное значение. Благочестие, любовь к родному языку и любовь к Отечеству неразделимы.
Очень важно сейчас в полной мере понять смысл и суть идей Шишкова, на многие годы опередившего свое время. Его лексикографическая работа была направлена на формирование единомыслия народа на основе православного и патриотического мировоззрения. Эта работа не была оценена по достоинству современниками и ближайшими потомками. Однако труды Шишкова содержат в себе большой положительный идейный заряд и востребованы нашим временем. Одним из ярких подтверждений этого является переиздание 6-томного «Словаря Академии Российской», осуществленное Московским гуманитарным институтом имени Екатерины Дашковой. 17 июня 2007 года в Академии наук Российской состоялась его презентация. Ученые проделали огромную работу по составлению развернутых лингвистических и культурно-исторических комментариев, вплоть до отлития специальных шрифтов. Современная языковая ситуация имеет много общего с тем, что Россия переживала на протяжении XVIII века. Вследствие наплыва различных иноязычных слов в обществе созревает осознание того, что в родном языке есть достаточно средств, чтобы не прибегать к иностранным заимствованиям. Эта позиция совпадает со взглядами А.С. Шишкова.
Задача сохранения русского слова становится в настоящее время в один ряд с задачей сохранения национальной самобытности русского народа, его духовной независимости и стойкости. В решении этих задач большую помощь могут оказать идеи Александра Семеновича Шишкова — ревнителя благочестия, любви к отечеству и родному языку, «мужа света и разума».