История
Собственный Его Императорского Величества Конвой
Станица, №3(43), 2004
Собственный Е.И.В.Конвой занимал исключительное положение среди гвардейских частей Русской Армии. С момента появления при Екатерине Великой он нес почетную службу, непосредственно охраняя Российских Государей. Сформированная в 1811 году Черноморская Гвардия отличилась в войне с Наполеоном - в битве под Лейпцигом именно Конвой спас жизнь Императору Александру! и двум союзным монархам; при освобождении Балкан, под Ловчей турки не смогли устоять перед страшной в своей стремительности атакой терцев. Части Конвоя участвовали во всех кампаниях XIX века и, окончательно оформившись в Л.-Гв. Кубанские и Терские сотни, в Великой войне 1914 года. За более чем столетнее существование до 1917 года, в эскадронах и командах Конвоя разновременно проходили службу горцы Кавказа, грузины, крымские татары, представители других народностей Империи.
- Сотня Конвоя в парадной форме.
Справа штаб-офицер, перед строем дежурный офицер. Ливадия, 1912 г.
За рубежом в 1961 году вышла книга Н.В.Галушкина «Собственный Его Императорского Величества Конвой», сразу ставшая библиографической редкостью. В ней, в частности, подробно рассмотрена клевета на Конвой - «о переходе его на сторону Временного правительства» и «о возможности спасения казаками Государя» в дни февральской смуты.
В новом варианте книги (изд-во «Рейттаръ») под редакцией члена нашей редколлегии П.Н.Стрелянова (Кулабухова), продолжена история Гвардейского Дивизиона (единственной сохранившейся в эмиграции части Русской армии) после 1917 года, приведены описания формы и полные списки офицеров Конвоя в XIX веке, биографии многих из них, а также более ста уникальных, в том числе впервые публикующихся, фотографий. Представляем фрагменты этой книги (заказать ее можно в нашей редакции).
Выбор казаков для службы в Конвое
Для комплектования Конвоя существовали особые правила: офицеры и казаки в него не назначались, а выбирались. Офицеры - из строевых частей, а казаки - из всех станиц Кубанского и Терского Войск. Перед этим офицеры обычно спрашивали казаков Конвоя, знают ли они своих станичников, достойных быть принятыми в Конвой Его Величества. Конвойцы запрашивали в письмах стариков и старых гвардейцев своей станицы и, по совету их, указывали на кандидатов из наиболее уважаемых казачьих семей. Прибыв в Войско, офицер Конвоя через Войсковой штаб ставил в известность атаманов станиц о том, когда прибудет в их станицу. Атаманы представляли офицеру всех молодых казаков своей станицы, закончивших положенный срок строевого обучения в «приготовленном разряде» и предназначенных уже к «действительной» службе. Кроме того, по выбору атамана и стариков представлялись и некоторые особо достойные урядники. Если их принимались в Конвой, то они сохраняли звание и носили мундир урядника, но служили в гвардии на положении рядового казака.
При отборе офицеры не требовали положенного «гвардейского роста» - 2 аршина и 8 вершков (177,8 см) от избранных ими отличных джигитов, танцоров и песенников. Списки выбранных отправлялись в Войсковой штаб. Штаб предписывал атаманам станиц командировать их в отделы для прохождения строевой и медицинской комиссий. Одновременно с прохождением в войсковой больнице медицинской комиссии, покупкой седел, заменой лошадей и другими приготовлениями, ежедневно производились строевые занятия, выводки лошадей, осмотр и проверка всего снаряжения и обмундирования. Обмундирование и холодное оружие казаки должны были иметь собственное. В строевой комиссии присутствовал и ветеринарный врач для осмотра собственных лошадей молодых казаков, на предмет годности для службы. Казаки покупали лошадей от известного в Кабарде коннозаводчика Коцева, у которого выбирал лошадей в гвардию лично войсковой ветеринар. Окончательный отбор будущих конвойцев производился в мае, для чего все казаки сосредотачивались на сборных пунктах: кубанцы в Екатеринодаре, терцы во Владикавказе. Накануне отбытия молодых казаков в Санкт-Петербург в 20-х числах мая служился напутственный молебен и, наконец, отбывающим на службу в Конвой производил смотр Наказной Атаман. Это был смотр «отца своим детям» - которых он с отцовской любовью и гордостью отправлял на почетнейшую службу престолу и родине.
Станицы, посылая в Конвой лучших казаков, не только ими гордились, но и в лице атамана, его помощников и «доверенных», подписывали отдельно для каждого особый приговор, в котором станица ручалась за своего представителя. Один из конвойцев в своих воспоминаниях описывает: «В 1907 году я был еще юноша 17 лет. Мой отец и его несколько приятелей обычно работали вместе. Помогал отцу в работе и я. Почему-то к нам стал на работу приходить один старый конвоец и рассказывать о служое. Я с большим вниманием слушал. Я видел, как при своих рассказах он посматривал на меня. Однажды, в присутствии отца и его приятелей, конвоец неожиданно прервал своп рассказ и, указывая на меня пальцем, сказал: «Ты будешь служить в Конвое!» Я тогда не мог понять, как это может быть. Стали мне подходить годы к службе, и в станице пошли разговоры, что Лащук - это гвардеец в 1909 году. А когда я женился, то на свадьбе мой дед дал мне 100 рублей и сказал: «пойдешь в Гвардию, это я дарю тебе на коня».
В 1909 году я действительно пришел на службу в Конвой, как указали на меня старики и как желал мой дед, умерший в том же году...» Эшелоны выбранных в Конвой кубанцев и терцев встречались на станции Тихорецкой и далее следовали совместно. В пути бывали одна или две остановки для выводки лошадей. В конце мая эшелоны с молодыми казаками, с которыми возвращались и командированные в Войска офицеры, прибывали в Царское Село. Молодые казаки представлялись Государю, строясь в пешем строю у Екатерининского дворца рядом со старыми конвойцами, отслужившими 4-летний срок, Государь сначала обходил строй старых конвойцев, благодарил их за службу и каждому жаловал нагрудный знак «За службу в Моем Конвое». Император поздравлял их с переименованием в урядники. Затем Его Величество подходил к строю молодых, здоровался и, обходя их, внимательно осматривал. В первом слове, обращенном ко вновь прибывшим, Государь указывал им на то, чтобы они служили по примеру своих братьев, только что закончивших службу в Его Конвое.
Прибывшие в Конвой казаки разбивались по четырем сотням. Для этого их выстраивали по общему ранжиру в одну шеренгу, кубанцы отдельно от терцев. По команде: «на первый и второй рассчитайсь!» - первые номера составляли одну шеренгу, вторые номера - вторую. Командиры сотен тянули жребий, в какую сотню какая шеренга. Затем давалось время для заявлений отдельных просьб молодых казаков о переходе в другую сотню, для совместного служения с родственниками или станичниками. С первых дней прибытия молодых казаков с ними велись строевые занятия, для чего в каждой сотне назначался один офицер и необходимое число урядников Конвоя. Общее же наблюдение за обучением вновь принятых в Конвой вел помощник командира по строевой части и офицеры, выбиравшие их в своих Войсках.
День начинался в 5 часов утра утренней уборкой лошадей, а затем в течение целого дня казаки были под строгим обучением старых конвойцев. В подготовке молодых принимали участие их непосредственные начальники и все старые казаки их сотен, в особенности станичники вновь прибывших в Конвой, чтобы как можно скорей придать им не только настоящую гвардейскую выправку, но и обучить всем тонкостям службы при Высочайшем Дворе. В казармах после вечерней зари до поздних часов шло «добровольное» обучение тому, что принято называть «словесностью». Кроме пояснения обычных правил службы, старые конвойцы давали молодым и собственные наставления. «Отвечай мне, как Государю Императору!» - следует ответ. «Отвечай громче, но не выкрикивай отдельных слов!» «Отвечай мне, как Государыне Императрице!» «Неправильно! Государыне нельзя отвечать так громко. Отвечай только вполголоса и смотри, с тобою Государыня Императрица здороваться не будет, а только изволит наклонить свою голову».
«Становись на пост! Отвечай еще раз, как Государыне Императрице, когда я пройду мимо тебя и поздороваюсь с тобою наклоном головы».
Таких наставлений было много. Они создавались и вырабатывались самими же конвойцами, как результат собственных наблюдений при несении службы. По окончании обучения и смотра помощника командира по строевой части, молодые казаки принимали присягу. После этого они становились настоящими гвардейцами и, получив мундир Конвоя, назначались на службу. Из Большого Екатерининского дворца в торжественной обстановке выносились два штандарта C.Е.И.В.Конвоя - Кубанский и Терский.
Так как среди казаков был достаточный процент старообрядцев (особенно среди терцев), в царствование Императора Николая II на присяге присутствовали два священника - православный и старообрядческий. После молитвы адъютант Конвоя объявлял молодым казакам о тех подвигах, за который жаловался Георгиевский крест. Но, кроме чтения правил о наградах, сейчас же следовало сообщение о наказаниях за проступки. Затем священники громко, но медленно, останавливаясь почти на каждом слове, читали текст воинской присяги, установленной еще Императором Петром Великим. На службу молодые конвойцы назначались с таким расчетом, чтобы в каждом наряде они служили со старыми казаками, знающими все правила и инструкции службы при Высочайшем Дворе. На посты, где положено иметь парных часовых, назначался один старый и один молодой. Все наряды, в том числе и внутренние, как дежурные и дневальные по сотням и конюшням, молодые несли совместно со старыми казаками, под их надзором и наблюдением, но чистить сотенный двор и коновязь после уборки лошадей обязаны были только молодые.
При переводе в Конвой и последующие годы службы в нем все казаки получали казенное обмундирование на один год. К концу службы у каждого уходящего в Войско хранилось в сундуке по несколько отслуживших свой срок мундиров. Эти мундиры потом с гордостью носились в станицах. В станицах часто можно было видеть и старых гвардейцев в алой офицерской фуражке. Это была, конечно, известная вольность - казакам Конвоя фуражка, да еще офицерского образца, присвоена не была. Фуражку и офицерское пальто казаки Конвоя заказывали себе перед уходом со службы. Сверхсрочнослужащие конвойцы получали двойной комплект обмундирования. Трубачи Его Величества, штандартные подхорунжие, вахмистры сотен и почти все взводные урядники Конвоя были таковыми.
Вахмистр сотни Василий Попов служил в Конвое 22 года. Вахмистр Никон Попов - 25 лет. Ему были устроены торжественные проводы, после которых казаки вынесли на руках со второго этажа казармы своего всеми уважаемого вахмистра. Последний старший трубач Его Величества, вахмистр Захарченко, служил в Конвое более 30 лет! Всем казакам, кроме основного жалования, после каждого парада в Высочайшем присутствии жаловалось по рублю, а при всякой служебной командировке - 20 копеек в сутки. Для улучшения довольствия от Министерства Двора - 9 рублей в месяц. «Ремонтные» деньги - на исправное содержание собственного снаряжения - вместе с «чайными» и «мыльными» составляли 130 рублей в год. Кроме того, конвойцы ежемесячно получали «фуражные» деньги на «вторую лошадь», которой фактически у них не было.
Получение этих денег объясняется так. Когда еще не было железных дорог, казаки с Кавказа шли в Петербург для службы на двух лошадях, из коих одна вьючная. Когда стали эшелоны молодых отправлять по железной дороге, вьючных лошадей отменили, но выдача денег на вторую лошадь сохранилась!.. Все причитавшиеся деньги, за исключением месячного жалования, казакам Конвоя на руки не выдавались. Командиры сотен вели строгий учет, сдавая деньги в сберегательную кассу на личную книжку каждого казака. 20-го числа месяца командиры сотен опрашивали казаков, сколько рублей кто хочет получить на руки, столько и выдавали. Когда же конвоец уходил в запас, то, смотря по его желанию, он или получал все заслуженные им за 4 года деньги на руки, или они переводились в другой банк по его указанию.
Уходившим в Войско разрешалось продавать своих строевых лошадей. За три месяца до их отбытия в столичных газетах объявлялось, что в назначенное время будут в Конвое продавать известное количество лошадей. Обычно их покупали любители верховой езды, и платили хорошо. Казаки, числившиеся в запасе Конвоя, при мобилизации или при вторичном вызове на службу обязаны были купить нового строевого коня. При продаже лошадей лучших из них оставляли в Конвое, и о количестве задержанных лошадей ставился в известность офицер, набиравший в Войске молодых казаков. В истории Конвоя были очень редки случаи увольнения казаков без переименования в урядники и с лишением гвардейского мундира, что влекло за собою позорное появление в станицу - из которой потом в течение нескольких лет не принимали в Конвой.
В 1913 году один из конвойцев, за опоздание из отпуска в нетрезвом виде, был лишен гвардейского мундира. Сознавая, что он опозорил поручившуюся за него родную станицу, казак застрелился... К отбытию эшелона закончивших службу в Конвое на вокзал прибывал командир и все свободные от службы офицеры. Эшелон отбывал под командой двух офицеров, командированных в Кубанское и Терское Войска для очередного набора молодых казаков. На границе Войска старых конвойцев встречал Наказной Атаман и от имени всего Войска благодарил за службу в Конвое Его Величества. Эшелоны составлялись так, чтобы на каждой станции можно было оставлять вагон с казаками ближайших к ней станиц.
По окончании одного года службы в Конвое казаков, проявивших особое усердие к службе и достойных занять должность урядника, направляли в учебную команду Конвоя. Она занималась в своем удобном и просторном помещении с гимнастическим залом. Для конных учений выезжали на Марсово поле или в манеж за Троицким мостом. Успешно окончивших полный курс учебной команды приказом по Конвою производили в урядники, им жаловались серебряные часы с цепью. На крышке часов был изображен устав, перо и подкова. Кроме учебной команды, из каждого взвода всех четырех сотен Конвоя выбирали желающих пройти специальный курс образцовой ковки. Курс обучения продолжался 9 месяцев. Казаки, прошедшие с успехом этот курс, после экзамена тоже получали серебряные часы. На цепочке к часам - брелок: подкова с молотком. На верхней крышке часов была изображена подкова, вокруг которой надпись «За отличную ковку».
«Встреча» для Августейшего Атамана
Во время Великой войны Наследник Цесаревич Алексей Николаевич подолгу жил с Государем Императором в Могилеве. В Ставку изредка приезжали Государыня и Великие Княжны. Один из офицеров Конвоя вспоминает, что Наследнику очень хотелось, чтобы ему была выставлена «Встреча» Конвоя, которая ему, согласно правил службы о встречах Высочайших особ, предусмотрена не была.
Однажды дежурный офицер с урядником подошли к царскому вагону. Из вагона вышел Цесаревич. Подойдя к дежурному офицеру, он стал смирно и, приложив руку к своей солдатской фуражке, сказал: «Ваше Высокоблагородие, разрешите доложить: Его Величество Государь Император отбывает в 12 часов, а Его Высочество Наследник Цесаревич в 8 часов вечера...» Сказав это, он так же отчетливо повернулся налево кругом и направился к вагону. Сверхсрочнослужащий урядник сообщил офицеру, что, по его мнению, Наследник, назначив точное время своего отбытия, желает, чтобы ему была выставлена «Встреча». Для дежурного офицера создалось трудное положение.
«Встреча» полагалась только Их Величествам, то есть Государю Императору и Государыням Императрицам - но желание Наследника Цесаревича было столь очевидным, да еще переданным в такой форме, что его не выполнить было невозможно! Точно в 8 часов вечера «Встреча» выстроилась у царского вагона (состав этого наряда - 2 офицера, 2 урядника и 6 казаков - П. С.) На площадку вагона сначала выбежал Наследник Цесаревич. Затем видно было, как он стал махать рукой на Великих Княжен, хотевших выйти за ним. Совершенно неожиданно показался сам Государь Император, посмотрел на «Встречу», улыбнулся и, удалившись в вагон, сейчас же вышел из него, но через другой выход, находившийся в противоположном конце вагона. За Государем, смеясь, спешили Великие Княжны. За всем происходящим наблюдала из окна вагона Императрица.
Через 2-3 минуты на площадку вагона вышел один Наследник и медленно сошел на платформу. Подражая Государю, подал руку офицеру и поздоровался с казаками. «Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество!» - громко ответили конвойцы. Затем Цесаревич, так же как Государь, стал казакам задавать вопросы, касающиеся их личной жизни. Закончив свой опрос благодарностью: «Спасибо, казаки!», быстро побежал к автомобилю. Как только автомобиль тронулся, Наследник Цесаревич обернулся в сторону Великих Княжен и стал показывать рукою на конвойцев, стоявших у царского вагона, и на себя. Государь, наблюдавший со стороны, позвал к себе дежурного офицера: «Вы доставили Алексею большое удовольствие, исполнив Его просьбу. Он поспорил с сестрами, что сегодня при нашем обратном отъезде будет две «Встречи» - Мне и Ему... В течение всего дня просил, чтобы Я приказал это сделать. Пришлось объяснить, что Я такого приказания дать не могу, по правилам Наследнику «Встреча» не полагается. Советовал Ему просить вас - если вы сами захотите исполнить Его желание, то Я ничего не буду иметь против. Надеюсь, Он вам никаких приказаний не передавал?!..» Офицер доложил Государю Императору точно все, что ему сообщил Наследник Цесаревич. «В таком случае, - сказал Государь, - отпустите казаков и к Моему отъезду «Встречи» выставлять не надо!» Стоявшим тут же Великим Княжнам Государь заметил: «Вы проиграли, но не совсем, сегодня была все же одна, только Ему одному «Встреча» - второй не будет!» Великие Княжны, как и Наследник Цесаревич, любили поездки в Ставку. Помимо свидания с отцом и братом, эти поездки вносили большую перемену в их почти монастырскую во время войны жизнь в Александровском дворце Царского Села - где, начав день с посещения церковной службы, работали в лазаретах, а вечером готовили посылки на фронт и белье для раненых и больных воинов.
- Наследник Цесаревич и Великие Княжны с офицерами С.Е.И.В. Конвоя.
Ливадия, 4 октября 1913 г.
В Ставке же Великие Княжны пользовались известной свободой. Из воспоминаний М.Лашука: «...Когда Государыня и Великие Княжны приезжали в Могилев, к Их поезду назначался караул. Пришлось и мне стоять парным часовым у входа в вагон. Платформа, куда подавался Царский поезд, была большая. На ней недалеко от поезда были сложены накрест штоссы телеграфных столбов. В штоссе примерно рядов шесть. Недалеко была канава, примерно полметра или немного больше. Стоял я на посту от 4 до 8 вечера. Государь гулял с Великой Княжной Татьяной Николаевной и сказал: «Казаки! Можете быть свободны». Мы с нашим урядником разводящим зашли за эти столбы и там сидели. Флигель-адъютант и Великие Княжны играли в жмурки. Хоронились Княжны, полковник искал, потом полковник хоронился, Княжны искали... Вдруг подходят к нам Великие Княжны и говорят: «Казаки, спрячьте нас так, чтобы нас не нашел полковник». Наш разводящий Петр Касилов, станицы Григориполисской, отвечает им: «Мы здесь не можем спрятать Вас, Ваше Императорское Высочество». Я говорю разводящему: «Господин урядник, скажите Великим Княжнам, пусть оденут наши папахи и бурки и будут стоять, как будто мы стоим, а мы-то спрячемся, нас полковник не найдет». Я сам не мог это сказать Княжнам, потому что есть старший. Когда разводящий Великим Княжнам это сказал, они были очень рады. Подошли к нам, и мы надели на них наши папахи и бурки. Я помню, что одевал Великую Княжну Марию Николаевну. Княжны стали на нашем месте, а мы спрятались в канаве. Полковник ищет на столбах и между столбами, и не может нигде найти, но когда он проходил близко от Княжен, то они рассмеялись. Смеялся полковник, смеялись и мы... На этот смех пришел Государь с Великой Княжной Татьяной Николаевной...»